13 июля 2006

Из выступления Сергея Кургиняна, президента Международного общественного фонда "Экспериментальный творческий центр" на конференции "Новые избирательные технологии", Итар-ТАСС, 6-7 июля 2006 года.

Я не могу не отреагировать на концепцию, согласно которой одни силы в нынешней России являются акторами транснациональных интересов, а другие нет.

Чем фундирована эта политическая концепция? Только статусом тех, кто ее репрезентирует? Или чем-то другим? Эта концепция может быть очень высокостатусной, но при этом совершенно неадекватной тому, что в действительности происходит в мире и, в частности, на Западе.

Подчеркиваю - в действительности. Можно встречаться с западными "элитариями", общаться с ними и воображать себя сколь угодно совместимыми. В этом вам будут даже подыгрывать. Но это ничего общего не имеет с действительным положением вещей.

Увы, так страшно, так болезненно для кого-то расставаться с общепринятой оптимистической установкой. Которая гласит: "Если мы, российские элитарии, научились говорить по-английски, если мы костюмы надели аж получше, чем они, если у нас машины, яхты, самолеты даже лучше, чем у них, - то мы стали их партнерами".

Я называю эту установку "иллюзия близости". Например, в системе действий Михаила Ходорковского это четко прослеживалось. Да и в других случаях. Это общая иллюзия всей совокупной российской элиты.

Мне однажды пришлось присутствовать при очень высокостатусном западном, так сказать, откровенном разговоре. Грубость слов и определенность выражений при этом была такова, что могло показаться - перед тобой какой-нибудь Баркашов. Или Дмитрий Васильев из общества "Память".

На самом деле и статус, и позиции фигур, участвовавших в разговоре, были абсолютно противоположны статусу и позициям перечисленных российских лиц. Но применяемые ими эпитеты были вполне экстремальны. А использовались они для оценки одного российского нефтяного олигарха. В частности, его попыток прибрать к рукам некие "нематериальные активы". Фигуры негодовали по этому поводу и говорили: "Кто такой этот парвеню, чтобы лезть в нематериальные активы? Ему дали купаться в нефти - пусть купается".

А олигарху казалось, что движение в сторону нематериальных активов должно повысить его статус в глазах западных коллег. Такая вот конкретная печальная иллюзия, вытекающая из общей иллюзии "близости".

Другая иллюзия - "транспарентность". "Чтобы нам сблизиться с ними, надо быть транспарентными". Протрите глаза! Кто сказал, что хорошо быть транспарентным? На сегодня чем компания более транспарентна, тем больше у нее неприятностей. Есть компании, например, "Норильский никель", которые не торопятся идти в фарватере этих иллюзий, и пока что их неприятности гораздо меньше, чем у тех, кто встал на путь транспарентности.

Третья иллюзия - "чтобы стать, как они, нам надо идеологически сблизиться. Чем более мы станем прозападными, тем лучше к нам отнесется Запад".

Это все глубочайшие иллюзии, имеющие общий корень. В их основе - неоправданная вера в то, что Западу нужен подобный ему российский партнер.

"Если нельзя, но хочется, то можно". На самом деле, если нельзя, то нельзя. Но людям так хочется, что они не могут поверить в то, что они для Запада все равно "персоны нон грата". Может быть, иногда и обласкиваемые, - но "нон грата". И это так будет вне зависимости от объема их состояния, от их образа мыслей.

Более того, чем яснее их состояния и образ мысли будут "вписаны" в Запад, тем резче они будут "нон грата". Россия (в лице нашего успешного класса) открывает Западу объятия, рвется сократить дистанцию. А Запад отпихивается. Чем быстрее с ним сокращают дистанцию, тем он активнее отпихивается.

Спор идет не о том, стать или не стать партнером США. Вопрос не в оценке - хорошо это или плохо. Вопрос в том, что США не желают иметь "русского партнера". Государственного, частного, либерального, консервативного... Никакой такой партнер не нужен.

А люди, которые жаждут стать партнерами, верят в прямо противоположное. И говорят: "Как же так? С нами разговаривают, сажают за один стол! Мы же все время ощущаем свое участие, свое присутствие, свою приближенность, свою вписанность". Что таким людям ответить? Ну, не понимают они, насколько велико отвращение, выражаемое на следующую минуту после того, как кончаются эти неискренние объятия.

Вот нынешняя российская коллизия. Вопрос не в нефти, хотя она, конечно, важна. Но коллизия задается не этой самой нефтью. Кому Россия захочет продать нефть, кому не захочет... Не это главное.

Ну, не могу я объяснить, что главное, потому что не хотят понимать. Главное не может быть размещено в материи. Материя важна, но не является главным. Никакие материальные активы не могут окончательно определить понятие "власть". Власть начинается там, где кончаются материальные активы.

"Миром правит невещественное". Я точно знаю, что это так. И точно знаю, что наша элита это понять и принять не может. Это не могла понять и принять ельцинская группа. Этого не может понять и принять и та группа, которая пришла на смену Ельцину.

Между данными группами есть существенное различие. Березовский верил в капитализм, в то, что деньги (то есть вещественное) будут нанимать власть (то есть невещественное). Ельцин в это, конечно, не верил. Но многие ельцинисты верили. Они могли бы почитать Пушкина:

"Все мое", - сказало злато; "Все мое", - сказал булат. "Все куплю", - сказало злато; "Все возьму", - сказал булат.

Булат точно знал, что он может взять. И должен взять. Если ему отдадут. Это, между прочим, древняя коллизия. В индийском кастовом обществе она называлась "конфликт между воинами и торговцами". Но наша элита, ненавидя Маркса, по духу своему является вульгарно, бесконечно упрощенчески марксистской. "Ах, капитал нанимает власть! Ах, мы олигархи!" Да какие вы олигархи?

В России не было олигархов. Или, точнее, если в России есть олигархи, они не имеют никакого отношения к тем, кто назывался в качестве таковых. Потому что те, кто назывались, - это были не олигархи. Это был, так сказать, совершенно другой контингент.

Это была (и есть) удачливая суперприслуга, которая сидела в приемных, потела, вытирала лоб, волновалась. Потом входила в кабинет с кейсом, выходила без него, но с бумагой, которая приносила, предположим, 2-3 миллиарда долларов в год. Дальше она могла нанимать всех остальных, топтать их ногами, похлопывать по плечу, ездить на замечательных машинах.

Но потом она должна была прийти в кабинет и снова принести "то, что положено". И вопрос был не в том, что она нанимала этим власть. Она дань ей приносила. Дань!

Дань клиент приносит патрону. Клиентелла как классифицируется? По имени своей "патронеллы". Каково было имя "патронеллы" того же Березовского - общеизвестно.

Не хочу совсем вульгарных упрощений, но в первом приближении речь идет, конечно, о Коржакове. Если точнее - то об определенном силовом клане, который боролся с другим силовым кланом, мощным клиентом которого был Гусинский.

Клан, боровшийся с тем кланом, клиентом которого был Гусинский, захотел обзавестись своим мощным и "равнокачественным" клиентом. Им стал Березовский. Он почему им стал? Потому что был талантлив, энергичен, удачлив, смел. Но это дало ему возможность стать "мощным клиентом" определенного клана. И не больше. Это дало возможность ему и таким, как он, стать привилегированной периферией некоего властного ядра.

А как только периферия вообразила, что она и есть ядро, - ей указали на ее место. И показали, что в России не деньги создают власть, а власть создает деньги.

Иллюзия обратного (она же - вульгарно-марксистско-капиталистическая иллюзия) была пресечена немедленно, как только кто-то зарвался. Но главное не в том, как она была пресечена, а в том, что в этой иллюзии было, так сказать, размещено огромное стыдное непонимание существа дела.

На короткий период в 1996 году "иллюзорные олигархи" могли что-то изменить в своей судьбе. Потому что они вдруг заявили хоть какую-то идеологию. А каждый, кто заявляет идеологию, получает шанс на переход из периферии в ядро. Но он должен этим шансом суметь воспользоваться. Идеология существует не для того, чтобы с ней играть в разного рода "пиар-фокусы". А для того, чтобы конвертировать смысл в коммуникацию. Дискурс - в структуру.

Если бы в 1996 году, помимо идеологии, так называемые "капиталистические круги" России, пользуясь конфликтом внутри силовых группировок и преодолевая этот конфликт (преодолевая, а не усиливая!), стали бы втягивать в себя "враждующие силовые сегменты", начали бы их приземлять на свой идеологический аэродром, то все могло быть иначе. Мог быть создан очень крупный элитный клуб. В этом клубе могли быть построены элитно-обязательные отношения на основе идеологии (ни на какой другой основе они построены быть не могут). Возник бы субъект целеполагания и...

По этому поводу есть одесский анекдот: "Если бы у моей тети были колеса, то была бы не тетя, а дилижанс".

Если бы эти люди сделали все это, то это были бы не эти люди, а кто-то другой. Потому что над этими людьми довлела страшная разобщенность, абсолютный эгоцентризм, абсолютная уверенность в силе денег. Я бы сказал, стыдная уверенность в силе денег. Потому что стыдно все время слушать о всепокупаемости.

А на самом деле не все покупаемо, а все изымаемо. Точнее, всеизымаемость выше, чем всепокупаемость.

Изъять можно даже то, что нельзя купить. Но не все.

Но все, что можно купить, можно изъять.

Конечно, изыматель спросит: "Если я могу изъять, то зачем я буду покупать? Какое-то время мне забавно было продаваться, я некоторое время играл в это. Но даже играя, я понимал, что я могу изъять. А потом мне играть надоело, а кое-кто заигрался. И тогда я взял - и изъял".

Он-то, этот коллективный изыматель, может быть, хотел всего лишь нечто изъять. Но осуществил он намного больше. Он-то, может быть, изымая, хотел поставить какие-то рамки. Сказать нахалу: "Не иди туда-то, не делай то-то, не веди такие-то переговоры, не играй сразу на нескольких досках, и так далее".

Он и не предполагал, как быстро сдуется иллюзорная олигархичность. Он понимал, что она сдуется. Но он не думал, что так быстро и полностью. Он понимал, что испуг возобладает. Но не предполагал, что страх превратится в психологически аномальную ситуацию, приобретет именно тотально аномальные формы.

Все люди боятся. Каждый живой человек боится. Страх - это важнейшая составляющая человеческой жизни. Но одни люди держат под контролем страх, а других людей страх держит под контролем.

В рассматриваемом мною случае страх настолько вышел из-под контроля, что одночасно (и даже одноминутно) испарилось все, что называлось "капитализмом". А то, что осталось, должно было искать себе другие "сущностные названия".

Я не думаю, что так далеко шли амбиции тех, кто, апеллируя к страху, просто хотел продемонстрировать какие-то рамочные ограничения. Они, может быть, хотели гораздо более скромных результатов. Этот совокупный субъект изымания, может, всего-то хотел сказать: "Ребята, пришла пора осознать, кто есть кто, и правильно определять роли в процессе". А актеры не вернулись к правильным ролевым функциям, а стали прятаться - кто за кулисами, а кто в оркестровой яме. И ролевая матрица рухнула.

Это не шутка! Это обнажение опасных социальных пустот.

Попросту - не может быть власти без социальных опор. И эти опоры должны быть социально проявлены. Они не могут быть размещены под ковром. Все, что угодно, может быть размещено под ковром, но не это.

Если в 1996 году некие "тринадцать" могли сказать: "Мы опора, и мы не позволим"... Если тогда они могли (конечно, при соответствующих высоких санкциях собственно политического субъекта) использовать в своей речи минимально волевые интонации, то теперь из этого ничего не выйдет.

Потому что страх сработал настолько сильно, что волевая интонация испарилась. А ее место занял чуть модифицированный тезис о том, что народ и партия едины, что бизнес - это комсомол, а власть - партия, что "не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым", и так далее.

Это показало всем, что именно представляет собой российская элита, да и все российское общество. Я не хочу об этом говорить ни с прискорбием, ни с восторгом. Я говорю об этом, как аналитик. Это таково, каково оно есть. И все игры, политические или пиаровские, будут осуществляться в этом контексте.

А дальше встает вопрос: ну, хорошо, это таково. А какова власть?

Я напоминаю такой, может, чуть-чуть забытый, анекдот советской эпохи, в котором говорилось "ЦК КПСС цыкает, а ЧК чикает". Так вот, смысл заключается в том, что ЧК не умеет цыкать и отлучена от этого. Пока есть ЦК, он следит за тем, чтобы ЧК могла только чикать.

Но с того момента, когда ЧК по факту приобретает функции ЦК, - она должна научиться цыкать. А это очень непросто! Цыкать - это огромная совокупность процедур. Невозможно подменять интенсивный "чик" отсутствием "цыка". Взял власть - надо цыкать.

Что значит - взял? Это ведь коллизия распада! Сначала власть с генерального аттрактора, КПСС, так сказать, падает на другие властные аттракторы - прежде всего, на КГБ... Потом, возможно, еще ниже - на ГРУ, на армию. Потом... ну, на какие-нибудь криминальные субаттракторы...

Либо это будет ничем не остановимое падение, либо аттрактор, на который "упали" функции, должен достроить себя до властной полноты.

Я это называю "самотрансцендентацией".

Сообщество "чика" должно вырасти до "цыка". А оно всю жизнь ждало, пока ему цыкнут, и оно чикнет. И теперь непонятно, кто же должен цыкнуть, чтобы начать чикать. Очень популярная формула "вашингтонский обком" - потеряла смысл. "Враг нас предал"...

"Вашингтонский обком" отсутствует... Точнее - он занялся выяснением отношений друг с другом, ЦРУ с РУМО, Рамсфелд с Негропонте...

Там ведь тоже сложные отношения... Они отнюдь не сводятся к нефти... Там деньги на агентурную работу делятся! Какая нефть! Там решаются вопросы о спецназах будущего! О том, кому достанутся эти спецназы. То есть "булат" из стихотворения Пушкина.

Там речь не о "злате", а о "булате" идет! Там наркотики делятся, которые всегда были важнее любой нефти. Потому что эти деньги тоже исчисляются триллионами долларов, но это другие деньги. Они, так сказать, оперативнее, динамичнее. Их можно быстрее и свободнее использовать. Они существуют в гибкой связке с другими деньгами, оружейными, в первую очередь. И еще много с чем. Нефти тут тоже находится место. Короче - "вашингтонский обком" занялся собой. Миф о единстве Европы и Америки тоже отпал. Евро-атлантическая солидарность приказала долго жить. Об этом все говорят. Но главное - нет ее, нет по факту.

А что вместо нее?

Вместо евро-атлантической солидарности - евро-атлантический же конфликт. И он проецируется на все.

Хотите конкретный пример - пожалуйста. Кто больше представляет интересы России на Украине - Ющенко или Тимошенко? Ни тот, ни другой. Нет тут интересов России!

Тимошенко представляет в основном интересы Германии, отчасти Демократической партии США. Ющенко представляет больше интересы республиканцев. Точнее, определенного их крыла... Ледина, у которого работала жена Ющенко, или других людей, это уже не имеет значения.

Это этюд на заданную тему. Мне скажут, что Янукович представляет сейчас русские интересы. Ну, не знаю... Будущее покажет.

Я же хочу сказать о другом. Представьте, что вообще не будет русского интереса на Украине. Что - тогда грызня кончится? Не кончится она! Потому что всю жизнь, столетиями на Украине грызлись Великобритания и Германия, потом Америка и Германия. Грызлись и будут грызться. Хотя бы потому, что одной стороне нужно, чтобы нефть шла в Европу, а другой стороне нужно, чтобы она туда не шла.

Евро-атлантическая солидарность... Полно вам! Уже в 1992 году мы наблюдали, как в Прибалтике немецкая и американская, так сказать, "булатные" составляющие, воевали друг с другом, используя вполне силовые методы. И русские были ни при чем.

Может быть, враждующие евро-атлантисты сумеют договориться на почве ненависти к России, но это будет единственная возможная почва.

А теперь о том, с чего я начал. Транснационализация акторов... Мы что, не знаем, кто Тимошенко открыто поддерживал из России? Могло это существовать без некой элитной санкции? Не могло! Потому что ничего сейчас в России не происходит без подобной элитной санкции.

Значит, одна российская элитная группа санкционировала одно, а другая - другое. Санкции были противоречивые. А это значит, что элита расколота. А расколота она потому, что транснационализирована.

Российская элита не готова к отсутствию "вашингтонского обкома". Она не осознает факта такого отсутствия. Она дергается в разные стороны в соответствии с противоречивыми транснациональными мессиджами.

И это "дергание" становится демиургом происходящего!

В этом контексте будут происходить выборы, сшибки бюрократии, расколы внутри собственно государственных систем. А дальше все будет собираться в какие-то новые конфигурации... Можно даже представить себе, в какие.

Мы сейчас входим в такую фазу процесса, когда говорить о проамериканских и антиамериканских силах почти бессмысленно. Потому что конфликты множатся. Становятся одновременно субнациональными и транснациональными. И это не умствования, это злоба дня.

Ирак ведь показал, что с очень слабой страной, не имеющей ядерного оружия, США "разобраться" не могут.

Если Ирак это показал, то что делать в Иране? Ввести сухопутные войска? Их нет. Нет 600 тысяч американских солдат для Ирана. Удовлетвориться бомбежками? Воткнуть в иранскую землю сотню ядерных глубинных зарядов? А каким станет после этого мир? И откуда будет нанесен ответный удар? А ну, как из Пакистана?

Кризис отсутствия глобального "цыка" распространяется на все. В том числе, и на глобальный "чик". Нельзя в рамках этого отсутствия "цыка" увеличить сухопутную армию США этак миллионов до трех человек. Увеличишь - это будет уже другая Америка. А раньше, чем она появится, либо тебе впаяют импичмент, либо ты должен будешь устроить что-нибудь масштабное и экзотическое.

Но... драйва на такую масштабную экзотику нет. А раз его нет, то все подвисает.

Вот, например, выражается недовольство Россией. Да, оно очень остро выражается. А дальше что?

С Ираном воевать не могут, а с Россией будут? Ясно, что не будут. "Оранжевую революцию" устроят? Без комментариев - это другой сюжет. В Белоруссии устроили?

Деньги наших за рубежом арестуют? А ну, как они обидятся, и поставят серьезное оружие в Иран? Не косвенно, а напрямую? Тут же все деньги вернут - и еще и доплатят...

Я, конечно, шучу. Но в каждой шутке есть доля серьеза.

И она состоит в том, что угрозы власти в России находятся не вне власти, а внутри нее. Либо инстинкт действия, который я называл "чиком", должен превратиться в какой-то "цык", то есть какой-то внятный идеологический мессидж, существенный для участников... Либо...

Либо происходит следующее. Есть сила. Она разгромила другую силу и вобрала ее в себя (съела). Что дальше? Дальше перед победившей силой стоит простая дилемма: либо эта сила сумеет структурировать съеденное (а значит, и самое себя), и тогда сможет осуществлять власть. Либо эта сила нарастит энтропию, свою структурную рыхлость, так сказать.

Нарастив рыхлость, она, тем самым, снизит порог собственной тревожности. Если она рыхлая - ей и малый оппонент страшен.

Раздавила малого оппонента (какую-нибудь "Родину", национал-большевиков, не знаю), все вобрала в себя... Если не структурировалась - стала еще более рыхлой.

Тут опасность, тут, а не где-то еще. Когда пузырь раздувается - то опасность не в том, что его проколют. Такая опасность тоже есть, но не она главная. Главное - пузырь не может раздуваться до бесконечности. Даже если никто его не будет прокалывать. Он лопнет от самого раздутия.

Не Касьянов страшен и не национал-большевики. Это все "постмодернистский рынок". Симулякр создан, симулякр продан... Но по ту сторону этого "аукциона иллюзорных опасностей" имеются две опасности, я бы сказал, вовсе не иллюзорные. Это - бесхозная идеология (невзятый барьер смысла) и бесхозная власть (в смысле бесхозности этого самого "цыка").

Порождением этих опасностей станет множественный обостряющийся раскол элитных групп. И, так сказать, бесхозное общество.

В разрыв между увлекательностью игры и бесхозностью этих основных позиций (без которых нельзя, так сказать, форсированно реализовывать власть) может войти все, что угодно.

Могут и американцы - почему бы нет? А может и Китай. Или ислам. Мне почему-то кажется, что Китай может войти в этот разрыв даже быстрее всех остальных.

И главное - в том, что этот разрыв надо каким-то образом ликвидировать. Если, конечно, мы действительно хотим, чтобы не распалась и не исчезла даже эта, сокращенная, как никогда, ныне существующая Россия.