Обнаружение в анализе приведенных сообщений из Африки множества достаточно сложных и разнородных процессов требует некоего обобщающего аналитического осмысления и резюмирования.

Прежде всего -- о том, почему в данном анализе практически не затронута Северная Африка. Дело в том, что эта зона Средиземноморской ойкумены, которая всегда была в поле борьбы древних империй, в Средневековье глубоко исламизировалась и к Новому времени оказалась этнически (арабы и берберы) и религиозно (ислам суннитского толка) сравнительно однородной. В этом смысле к моменту создания постколониальных независимых государств этот макрорегион был в преобладающей части достаточно устойчивым для того, чтобы создать собственные, внутренние "тормоза" для разыгрывания в разнообразных дестабилизирующих играх. Кроме того, эта зона глубоко вовлечена в европейские процессы и оказывает на них заметное обратное воздействие, что заставляет крупнейших мировых игроков относиться к ее государствам с известной степенью осторожности.

Но одновременно следует подчеркнуть, что любые сильные позиции или дестабилизирующие воздействия в этой зоне (Магриб и восточное Средиземноморье) оказывают очень мощное влияние как на европейские, так и в особенности на общеарабские и общеисламские процессы. Принадлежность данного макрорегиона к Средиземноморью и его изолированность Сахарой от остальной Африки, предопределяющие глубокую включенность макрорегиона прежде всего в общеисламский и европейский мир, делают целесообразным рассмотрение процессов в Северной Африке в ближневосточном и европейском контексте. Однако нужно подчеркнуть, что это не означает изоляцию стран североафриканского региона от остального континента. Они совместно участвуют в Организации африканского единства, в ряде других общих инициатив. Кроме того, нынешнее включение Ливии в "миротворчество" в регионе Великих озер показывает, что дистанцированность Северной Африки от остальной части континента быстро сокращается.

Южная Африка оказалась зоной особой заинтересованности Европы и острой борьбы также довольно рано, прежде всего потому, что мимо нее с самого начала Нового времени проходили главные транзитные торговые пути из Атлантики в Индийский океан и далее на Восток (в Индию, Австралазию, Юго-Восточную Азию). На этих транзитных путях нельзя было быть успешным, не имея сильной побережной базы в зоне Южной Африки, где суда могли бы пополнять запасы воды, продовольствия, оснастки, производить ремонты. В этом смысле тот, кто контролировал мыс Доброй Надежды и прилегающие территории, контролировал огромную часть наиболее прибыльной "колониальной" международной торговли (включая ее пиратский, корсарский аспект). Поэтому за обладание этим ресурсом борьба шла наиболее яростно и ожесточенно, и поэтому же развитие данного макрорегиона в целом выше, чем остальной части Африки, а возможности его дестабилизирующих переделов — ниже, хотя бы из-за крайне ревнивого взаимного конкурентного отношения великих держав.

В поясе "южнее Сахары" в Средневековье основное влияние оказывало арабо-исламское проникновение, которое шло, главным образом, в прибрежной зоне Атлантики и Индийского океана, а вглубь континента происходило слабо. Этот фактор предопределил сравнительно высокую исламизацию значительной части населения, хотя практически везде в качестве ядра культуры сохранялись и воспроизводились местные, по преимуществу анимистские, культы. Наиболее мощная исламизация прошла (и сохранилась) в зоне Нила (Судан), а также на Востоке и Северо-Востоке. Последующая более или менее сильная христианизация в Новое время предопределила высокую значимость исламо-христианских, а также исламо-христианско-анимистских конфликтов, как механизмов управления в значительной части макрорегиона.

В Новое время длительный период главной ценностью и ресурсом, за который шла борьба в указанном макрорегионе, были невольники. Этот фактор был особенно значим для Западной Африки, хотя и на Востоке играл очень большую роль. Драка за демографические ресурсы работорговли в течение нескольких веков являлась почти главным содержанием конкуренции великих держав в этой зоне. Основным инструментом и условием эффективной работорговли и пополнения невольничьих рынков было отсутствие в макрорегионе какой-либо государственной или даже протогосударственной устойчивости, способной препятствовать захватам очередных партий рабов для продажи в Средиземноморье, Америке и на рынках исламского Востока. Работорговля поэтому целенаправленно взрывала любые, даже слабые попытки выстраивания здесь государств, союзов государств, демаркации границ, появления межплеменной стабильности отношений. И результаты указанного исторического этапа в форме "негосударственности" — существенная часть доколониального наследства как ресурса сегодняшней борьбы в Африке.

Колониальный период существования Африки оказался связан с острой конкуренцией великих держав за ресурс прежде всего сырьевой подпитки метрополий — каучук, ценная древесина, позже какао, кофе, алмазы, золото, нефть, металлы. Лозунг "несите бремя белых", озвученный Киплингом, в этих обстоятельствах стал важным "мотивационным прикрытием" для завоевания новых источников сырья и отвоевания этих источников у более слабых на данный момент империалистических сообщников. Что, естественно, также исключало необходимость способствовать созданию в африканских колониях устойчивых самодостаточных структур власти и управления государственного формата.

Постколониальный период борьбы за Африку придал всем процессам на континенте свои особенности.

Прежде всего, в ходе деколонизации, в эпоху наибольшего могущества Советского блока, политическое, экономическое и военное влияние СССР и его союзников в Африке оказалось очень высоким. Это было конструирование основ политической системы (с принципом построения социализма с местной спецификой, однопартийными системами, искусственно создаваемым классом-гегемоном и ориентацией на СССР). Это была реальная и крупномасштабная экономическая помощь как в формах прямого (обычно безвозмездного) кредитования экономик, так и в формах реализации многочисленных инфраструктурных, промышленных, строительных, горнодобывающих, геолого-поисковых и пр. проектов. Это была военная помощь в создании, обучении, организации армий, их оснащении и вооружении. Это было содействие строительству государственных систем образования, здравоохранения, социального обеспечения, информации и пропаганды. Это была помощь во введении (и закреплении) элиты новых постколониальных государств в международных институтах, и прежде всего в ООН. Это была, наконец, помощь в подготовке специалистов самого различного профиля для всех звеньев государственной и хозяйственной системы в ВУЗах соцлагеря.

В период "загнивания социализма" многие страны Африки были с той или иной степенью успешности "перевербованы" в якобы "капиталистическую" веру более богатыми и активными конкурентами СССР из Западного лагеря; этот процесс стал особенно явным с середины 80-х годов. Однако предыдущее 20-летие советской экспансии оставило на континенте, повторим, очень крупный след.

Все перечисленное предопределило тот факт, что после распада биполярного мира Африка оказалась местом борьбы за огромное сложно устроенное "советское", или, шире, "восточно-блоковое" наследство. Оно сейчас и подвергается новому неоколониальному переделу между победителями в "холодной войне".

Далее, в свете появившегося в последнее десятилетие нового понимания природно-ресурсных и демографических ограничений человечества (концепции "устойчивого развития" и подобные), и в особенности значимости таких ограничений для приближающегося к своим ресурсным пределам Запада, резко повысился интерес к Африке как практически единственной в мире малоосвоенной зоне богатейших природных ресурсов. Некоторые из этих ресурсов уже разрабатываются, и в отдельных сегментах мирового рынка вклад Африки крайне значителен (алмазы, золото, титановые руды, бокситы, уран и пр.).

В этом смысле тот, кто контролирует процессы в ЮАР, Анголе, Ботсване, Демократической республике Конго, — тот контролирует конъюнктуру мирового рынка алмазов. Тот, кто контролирует процессы в Сьерра-Леоне, в высокой степени влияет на мировой рынок титана, а в Гвинее — на мировой рынок алюминия. Тот, кто контролирует процессы в Нигерии и Анголе, способен значимо играть на мировых ценах на нефть. Контроль за процессами в Намибии и ЮАР определяет решающую роль на мировом рынке урана. И при этом заметим, что подавляющее большинство сырьевых ресурсов Африки еще не выявлено или не включено в разработку.

Заметим также, что кризисные проблемы мировой экономики последних двух лет и связанное с ними снижение емкости целого ряда ранее растущих мировых товарных рынков резко усилили интерес части мировых держав к Африке как к потенциальному крупнейшему рынку сбыта. Если до недавнего времени Африка рассматривалась по преимуществу как "кладовая ресурсов", а ее потенциал как рынка интересовал лишь производителей продовольствия и дешевых простых низкотехнологичных товаров, то сейчас появился мощный фактор конкуренции в этом направлении, и ряд заявлений высоких западных лиц, и прежде всего из США, указывает на намерения начинать масштабный маркетинг этого рынка.

Но углубление деколонизации и распад биполярного мира, разрушив старые проектно-целевые союзы держав в отношении Африки, обнажили крайнюю неустойчивость государственно-политических конструкций большинства африканских макрорегионов и потребовали со стороны неометрополий настойчивых поисков новых макрорегиональных и государственных архитектур. В этом плане наиболее явными примерами являются эфиопско-эритрейский и эритрейско-йеменский конфликты, регулирование которых может решающим образом влиять на безопасность судоходства в Красном море и Баб-Эль-Мандебском проливе, или суданский конфликт, при помощи которого можно косвенно управлять ситуацией в Египте и в Саудовской Аравии, или конфликт между хуту и тутси в регионе Великих озер, уже несколько лет являющийся макрорегиональным дестабилизатором для всей Центральной Африки.

Затем, в условиях слабости протогосударственных образований и распада противостоящих проектно-сверхдержавных (идеологических и военных) блоков времен биполярного мира, именно в Африке оказались наиболее зримыми особые возможности транснациональных корпораций по масштабному управлению всем спектром политических, социальных, экономических и военных процессов на уровне не только отдельных государств, но и значительных макрорегиональных конфликтных конгломератов. Наиболее показательными примерами управляющих воздействий ТНК на крупные процессы являются политические игры "Де Бирс" (и "Англо-Америкэн корпорейшн оф Саут Африка") в Южной и Центральной Африке (ЮАР, Намибия, Ботсвана, Ангола, Демократическая республика Конго) в интересах регулирования алмазного рынка и "Шелл", "Шеврон", "Эльф Акитэн" и др. в зоне Гвинейского залива и Анголе в связи с соперничеством на мировом рынке нефти.

Далее, "цивилизационный" процесс приобщения элитной части населения к образованию в колониальную эпоху создал в большей части Африки не только интерес к доколониальному прошлому своих народов и их государственных (протогосударственных) форм, но и реанимировал некоторые из этих форм в качестве политически-проектных сущностей. Описанные идеи политического негритюда или Империи тутси — примеры достаточно выразительные. Нужно отметить, что значительная часть подобных проектных (якобы антиколониальных) сущностей при внимательном рассмотрении оказывается историко-политическими и идеологическими мифами, сконструированными в мозговых центрах стран Запада — колониальных и геополитических конкурентов неометрополий, контролирующих соответствующие африканские государства, и является крайне важным ресурсом конфликтного идеологического макрорегионального управления.

Кроме того, в сегодняшней ситуации неясности миропроектных оснований для будущего нашей планеты крупнейшим мировым игрокам насущно необходимо масштабное ПРАКТИЧЕСКОЕ моделирование определенных, в том числе антигуманистических, мироустроительных процессов, в то же время не затрагивающее в болезненно-непоправимой мере общемировую ситуацию. Иными словами, необходимы некие "экспериментальные площадки" для подобного моделирования, которые могут быть использованы как для "наработки опыта", который в дальнейшем можно будет с необходимыми коррективами переносить в другие регионы мира, так и в качестве "запала" для определенных "цепных реакций" мироустроительного характера. По данному направлению в качестве наиболее очевидных факторов управления можно выделить возможности моделирования конфликтов, распространения наркотиков и эпидемий.

Наконец, Африка является одним из главных экологических ресурсов планеты. Здесь сосредоточены гигантские массивы девственных лесов — сравнимые с Амазонией и российской тайгой "легкие Земли", огромные возобновляемые за счет климатических условий запасы пресной воды, а также "заповедник" видового разнообразия растительных и животных форм. И проблема распоряжения этим ресурсом в ближайшее время может стать одной из центральных в проектировании "новых мировых порядков".

Очевидно, что перечисленные возможности Африки являются очень привлекательными и важными для держав и иных, внегосударственных и трансгосударственных, мировых субъектов различного ранга, претендующих на высокие позиции в будущей глобальной мировой игре XXI века. И именно это предопределяет крайне высокий накал борьбы в Африке, который мы увидели сквозь призму потока приведенных сообщений.

Внешними субъектами этой борьбы, как видно из всего описанного выше, являются не только бывшие метрополии тех или иных африканских стран (Франция, Великобритания, Португалия, Бельгия, Италия, Германия) и не только государства, занявшие активные позиции на континенте в результате распада колониальной системы и затем биполярного мира (США, Китай, Бразилия, Куба, Япония и сохранившая часть пока не растраченного "советского наследства" Россия).

Это еще и упомянутые ТНК — прежде всего нефтедобывающие ("Шелл", "Мобил", "Бритиш Петролеум", "Тоталь", "Шеврон", "Эльф Акитэн", "Аджип" и т.д.), алмазодобывающие ("Де Бирс", "Алмазы России.Саха", "Аргайл") и работающие в сфере добычи цветных и драгоценных металлов ("Англо-Америкэн корп.", "Импала", "Лонро", "Рио-Тинто-Цинк" и др.), а также контролируемые прежде всего США международные финансовые организации (МВФ, ВБ и др.).

Но это еще, как показывает анализ, и международные спецструктуры самого разного типа — от "миротворческих" фирм, предоставляющих услуги наемничества и снабжения оружием ("Сэндлайн", "Экзекьютив Ауткамз", "Лайф Гард" и др.), до экологических ("Фонд защиты дикой природы" и т.п.), здравоохранительных ("Врачи без границ") и правозащитных (в том числе "Эмнести интернешнл").

И практически каждый из этих субъектов имеет собственные, разной глубины и масштабов, представления и проекты относительно будущего Африки или ее отдельных регионов и макрорегионов. На основе анализа приведенного потока сообщений можно выделить главные группы проектов.

Это, видимо, "эффективная неоколонизация" Африки и ее регионов:

. как природно-ресурсного источника конкурентного развития субъектов;

. как рынков сбыта и обмена, в том числе криминального и полукриминального (наркотики, оружие, контрабанда и т.д.);

. как инструментов переконструирования и дестабилизации континентальных и выходящих за пределы Африки политических и военных конфигураций;

. как ресурсов дружественного политического лоббирования в международных организациях (ООН и пр.).

Это, далее, "консервация" Африки и ее регионов:

. как природного ресурса развития, вовлечение которого в мировой оборот следует отложить до "критических" времен будущего века;

. как ресурса глобального кризисного управления мировыми процессами за счет "волн нестабильности", возникающих при организации африканских макрорегиональных конфликтов;

. как ресурса моделирования новых мироустроительных архитектур в сфере государствостроения, идеологии, демографии и пр.

В качестве механизмов проектного конструирования на континенте прорисовывается достаточно широкий спектр воздействий. Это и квазигосударственное и трансгосударственное политическое конфигурирование территорий, и региональное и макрорегиональное миротворчество, и экономические связи и создание "долговых капканов" для стран и их политических режимов, и управление элитными фигурами и элитной ориентацией, и военно-технические связи, и бартер-оружейные и криминальные спецоперации, и гуманитарные и экологические проекты, акции и спецоперации, и идеополитическое управление.

При этом ни в одной из стран континента не удается обнаружить ситуаций, в которых можно было бы выделить один из перечисленных механизмов как единственный или хотя бы безусловно доминирующий. Как правило, внешние субъектные воздействия в любом из регионов Африки оказываются комплексными, с параллельным задействованием большинства перечисленных управляющих механизмов.

Экономическую неоколонизацию ведут все субъекты африканского процесса по всему континенту. Наиболее острые конфликтные сюжеты — кредиты и долги МВФ, ВБ, отдельных стран (Франции в зоне африканского франка, США, Японии, Великобритании, Германии), нефть Анголы и Нигерии, алмазы Анголы, ДРК, Ботсваны, Намибии, Сьерра-Леоне, Либерии, алюминий Гвинеи и титан Сьерра-Леоне, захват оружейных и иных африканских рынков сбыта (здесь также значимы Швеция, Китай, Италия, Израиль).

В политической неоколонизации участвуют прежде всего крупнейшие страны мира. При этом явно отмечается существенный разброс применяемых (зачастую просто полярных по политическому содержанию) "технологий". На континенте явно просматриваются:

. "демократизация" (Уганда, Ботсвана, Кения, Танзания). Это — технологическая собственность прежде всего США, отчасти Великобритании;

. "бантустанизация" (Сомали, Демократическая республика Конго, Намибия и др.). Основные играющие субъекты — США, Великобритания, Франция, Германия;

. сохранение статус-кво на уже завоеванных позициях. Здесь наиболее активны в своих старых колониальных зонах главные бывшие метрополии — Франция и Великобритания, а также Россия;

. "макрорегиональная субимпериализация" (Нигерия, Империя тутси, ЮАР). Основные субъекты игры — США, Великобритания, Германия, Швеция, Китай;

. элитное конструирование (Уганда, Сьерра-Леоне, Намибия, Конго, Нигерия, Нигер, ЮАР, Ангола, Мозамбик, Танзания и др.). В этот процесс вовлечена подавляющая масса крупнейших стран, их спецслужб, ТНК, ТНБ, криминальных субъектов и т.д.

Резервационная стабилизация Африки и ее регионов как группа проектов угадывается в нескольких разных вариантах:

. демокоррекционная очистка территорий.

Здесь можно выявить военно-геноцидную демокоррекцию (Ангола, Демократическая республика Конго, Либерия, Судан, Сомали, Эфиопия, Эритрея и т.д.) и болезне-геноцидную демокоррекцию (Зимбабве, Замбия, Ботсвана, Ангола, Намибия, ЮАР, Сомали и др.);

. демокоррекционное "замораживание" территорий. Здесь, видимо, совмещаются варианты "эколого-резервационного замораживания" — создание и перевод под международный контроль заповедников и природно-ландшафто-резервационных территорий с ограничениями хозяйственной деятельности, блокирующими свободные миграции и прирост коренного населения (Кения, Танзания, Уганда) и, если так можно выразиться, "угрозо-резервационного замораживания", когда страны, представляющие "угрозу континентальной и мировой стабильности по военным причинам и как рассадники неизлечимых болезней", могут быть превращены ("во имя человечества"!) в изолированные резервации под международным контролем (ДРК, Намибия, Замбия, Ботсвана). В настоящее время такая политика нигде официально не реализована. Однако предложения данного рода уже высказывались в американской и европейской прессе.

Резюмируя изложенное, нужно подчеркнуть, что

в сегодняшнем, до предела взаимосвязанном, мире
описанные африканские процессы не могут быть рассматриваемы
как хоть в какой-то степени изолированные.
В эпоху действительной глобализации эти колокола звонят по всем.

И признаков такого звона в приведенных текстах более, чем достаточно.

Заметим, что сегодняшняя ситуация с Югославией, столь взбудоражившая мир, на деле не нова. Подобное уже много лет в тех или иных форматах опробовалось именно в Африке. И лишь в последние годы, после "отработки" на африканских "полигонах", начало переноситься в Европу.

И последнее. Самая короткая и, возможно, емкая характеристика того, что происходит в горячих зонах Африки — ХАОС. Что адресует к определенным теоретическим конструкциям из неравновесной термодинамики, которые уже несколько лет всерьез проецируются на политику. Именно хаос является, по этим теоретическим представлениям, необходимым условием создания любых принципиально новых порядков. Причем, с точки зрения политики, "конструирование хаоса" — задача намного более простая и менее "затратная", чем удержание порядка в виде любых статус-кво. В чем мы и убедились на африканских примерах.

А тогда возникает вопрос: в чем главный смысл огромной части происходящих сегодня в Африке процессов? И возможный ответ — в "конструировании хаоса". Но не "хаоса в себе", то есть не хаоса для самой Африки, а большого "ХАОСА НА ЭКСПОРТ". Того крайне ценного "товара", который может быть применен именно в ближайшем будущем и именно для решения ближайших главных задач крупнейших мировых "конструкторов" — создания при помощи этого всеохватного ХАОСА тех самых "новых мировых порядков", о которых уже так привычно, не слишком углубляясь в страшное содержание подобной возможной проектности, сегодня говорят со всех экранов и газетных страниц.