Сегодня на постсоветском пространстве, помимо России, существуют четыре крупных геополитических сегмента — Украина, Кавказ, Центральная Азия, Прибалтика.

Что касается прибалтийских государств, то они уже достаточно однозначно обозначили вектор своей геополитической эволюции, став, по сути, не мостом, как это заявлялось ранее, а скорее рвом между Западом и Россией. Нарастающее осложнение отношений России с Украиной, республиками Кавказа и Восточного Прикаспия резко меняет к худшему наше геополитическое положение, причем даже создание Союза с Белоруссией или военные соглашения с Казахстаном, Киргизией, Арменией и Таджикистаном не в состоянии компенсировать ущерб для России от наращивания конфликтности на украинском, кавказском и туркмено-узбекском направлениях.

Создаваемая в СНГ союзно-контрсоюзная конфигурация активно используется Западом (в частности, США) для подготовки (и реализации) нового реструктурирования постсоветского пространства. И, разумеется, одной из главных решаемых при этом задач является ликвидация возможности возникновения на всем пространстве Евразии глобального конкурента США. Инструментами предотвращения такой возможности и являются те союзные, конфедеративные, транспортно-транзитные и пр. проекты, которые мы здесь обсуждаем.

Все они в конечном счете сводятся к наложению на евразийское поле некоей сетки из транспортных, энергетических, экономических, военно-политических коммуникаций. В публичном представлении проектантов, подобные коммуникации должны соединять "тело Евразии". Однако возникает вопрос: что именно и для чего они соединяют, а что, напротив, отделяют и разобщают?

Так, к примеру, чем является ГУУАМ — способом "сшивки цивилизаций" или некоей осью конфликта на евразийском пространстве?

Пока главной заявленной целью ГУУАМ является контроль над энергоресурсами Прикаспийского региона и маршрутами их транспортировки на мировые рынки. Но одновременно становится все более ясно, что этот союз заодно отсекает Россию от Ирана, Армении, Индостана и ближневосточного региона, и отдаляет от нашей страны Украину и вообще весь черноморский бассейн, и стремится замкнуть на себя часть коммуникаций из АТР, сегодня проходящих через нашу территорию. Не случайна также и тесная увязка ГУУАМ с проектом ТРАСЕКА: понятно, что, если его транспортные магистрали будут завершены и заработают транзитные перевозки по ТРАСЕКе, коммуникационные возможности российских Транссиба и БАМа будут предельно подорваны.

Кроме того, замыкание проекта ТРАСЕКА приведет к тому, что для Ирана окажутся практически бессмысленны и технически проблематичны основные направления коммуникаций в меридианальном направлении на Север, в том числе через Каспий с Россией, что, по понятным причинам, может привести к полной геоэкономической, политической и военной изоляции Армении. А Россия не только потеряет свою сферу влияния в огромном макрорегионе, оказавшись вытеснена из Закавказья и Прикаспия, но и получит вдоль всех своих южных границ мощнейший субъект экономического, транспортного и политического притяжения, который будет оказывать неуклонное "отрывающее" воздействие на все без исключения региональные российские субъекты в зоне этого притяжения.

Конечно, нельзя сказать, что у России нет никаких механизмов влияния на ситуацию или она их совсем не использует. В частности, достаточно мощным в настоящее время инструментом российской политики в регионе оказываются проекты "Газпрома" и "Транснефти" (см. узел "На фронтах энергетической войны"). Так, проекты "Голубой поток", кавказский газопровод, транзит туркменского газа по магистралям "Газпрома" через Россию, поставки казахстанской нефти на север по трубе Атырау — Самара, перспектива запуска нефтепровода Каспийского трубопроводного консорциума — все это достаточно сильные рычаги влияния на конфигурацию потоков энергоносителей из макрорегиона. Не говоря о том, что кавказский газотранзит и "Голубой поток", по сути, рассекают в меридианальном направлении широтные коммуникации проекта ТРАСЕКА и представляют определенным странам региона достаточно важные стратегические альтернативы энергоснабжения.

Однако мощность этих российских инструментов воздействия далеко не безгранична, а характер их использования постоянно оказывается несистемным, ситуативным, нецеленаправленным. Что, естественно, не позволяет рассчитывать на успех в борьбе с очень мощным совокупным конкурентом в лице стран НАТО , даже с учетом того, что в стане этого конкурента есть достаточно серьезные проектные разногласия.

Но очень сходная ситуация наблюдается и в других макрорегиональных зонах, где сейчас интенсивно ведутся разработки иных скелетных конструкций для глобального геоэкономического и геополитического переструктурирования постсоветского пространства. Транспортно-коммуникационная система, охватывающая Россию с севера, имеет такую же двойственную сущность. Речь идет о Северном морском пути, на основе которого конструируется модель "Северной республики" президента Якутии М.Николаева (см. узел "Россия — минус. Самоподрыв и добивание извне").

Модель Николаева может быть востребована и инициирована для преобразования Северного морского пути в круглогодично действующую транзитную магистраль. Обсуждается вопрос об открытии воздушного пространства над всеми северными регионами России для кратчайших авиатрасс из Америки в Европу, Азию и Австралию. Разрабатывается проект прокладки туннеля под Беринговым проливом с дальнейшим соединением российской железнодорожной системы Дальнего Востока с рельсовыми путями Канады и США. В изложении авторов проекта, североазиатский массив российских земель может стать связующим звеном между Европой и Азией, способствуя укреплению азиатского сектора и снижению роли США.

Однако при этом понятно, что такая проектная модель будет российской лишь в той мере, в какой Россия способна в ней участвовать финансово, технологически, технически, иными материальными и кадровыми ресурсами. А поскольку возможности такого участия пока неуклонно снижаются, а геоэкономическая цена Севморпути возрастает, становится понятно, что и этот трансконтинентальный транзит в конечном итоге будет лишь зоной притяжения российского Севера и Востока к чужим проектам и чужим интересам, провоцируя ослабление внутрироссийских связей и распад единой государственности.

С точки зрения транзитных интересов, на самом деле трансконтинентальные пути через Евразию вовсе не требуют существования единого государства, через территорию которого они проходят. По целому ряду уже публично высказанных экспертных оценок (самая известная, пожалуй, приведена в книге З.Бжезинского "Великая шахматная доска"), наличие на месте России нескольких государственных образований, например, Европейской России, Сибирской республики, Дальневосточной республики, — было бы полезно, поскольку застраховало бы эти транзитные пути от монополии одного "слишком большого и мощного" государственного субъекта.

И в данную концептуальную линию, заметим, достаточно серьезным и неслучайным образом вписываются и проекты строительства Амуро-Якутской магистрали (АЯМ), которые крайне активно поддерживаются Японией, и проекты газоснабжения Японии и Китая из Восточной Сибири (Ковыкта) и Якутии, а также крупномасштабных поставок электроэнергии в АТР, в которые жаждут вкладывать инвестиции крупнейшие западные транснациональные корпорации (см. узел "На фронтах энергетической войны").

Упомянутые транспортные, транзитные, энергетические и пр. проекты уже явственно образуют на территории нашей страны и вокруг нее некую "сетку" коммуникаций, которая, опять подчеркнем, вовсе не требует сохранения России как целостного единого государства.

И здесь следует напомнить все более громко обсуждаемую в мировых проектных центрах концепцию тотальной мировой регионализации, необходимость которой нередко мотивируется требованиями сохранения управляемости региональных комплексов в усложняющемся современном мире. Мол, сложные хозяйственно-коммуникативные комплексы больших размеров оказываются слишком неудобны и инерционны для того, чтобы быть в широком смысле слова эффективными и конкурентными.

А отсюда следует необходимость дробления крупных государственных субъектов и их союзных образований с тем, чтобы "сделать их более эффективными и управляемыми". И все чаще звучит: "Евразия регионов", "Европа регионов", "Африка регионов", "Россия регионов", "Китай регионов" и т.д., и т.п.

Какова же главная цель подобных конструкций?

Думается, она в том, чтобы действительно сделать мир в каком-то смысле более управляемым. Но не просто управляемым, а управляемым именно конструкторами регионализации. В регионализованном мире транспортные пути уподобляются трубам, по которым текут необходимые обменные процессы между континентами, а границы государств и регионов, по территориям которых они проходят, — кранам, необходимым для управления потоками. Наилучший способ регулирования "кранов" — организация управляемых конфликтов между государствами и регионами. Это оказывается в подобных конструкциях простым и эффективным способом регулирования потоков. Конфликт закрывает тот или иной "кран" на соответствующей "трубе". Его разблокирование этот "кран" открывает. А вся конструкция позволяет тем, кто управляет конфликтами, диктовать свои условия прочим "притрубным" и "затрубным" субъектам. Но само существование "кранов" и возможностей управления напрямую зависит от демонтажа единых государственных и союзных образований, то есть от успехов регионализации.

И если это действительно так, то монтаж и демонтаж государств и союзов государств, гражданские войны и межэтнические конфликты на территории Евразии очень понятным образом вписываются в схему борьбы за то, чтобы правильно поставить нужные "краны" в нужных местах. А в преддверии великих транспортно-коммуникационных войн XXI века борьба за установку таких "кранов" означает подготовку к владению завтрашним миром.

Распад СССР, а теперь и СНГ неизбежно приводит к аморфному, "бесхребетному" состоянию 1/6 части суши. Вакуум структуры настоятельно требует заполнения и вызывает к жизни поиск и проектирование новых скелетных конструкций, призванных создать новую структуру. Сегодня более, чем когда бы то ни было ранее, становится ясно, что внешние проектанты ищут эту структуру именно в ключе тотальной регионализации. И не менее ясно, что для России как единого и целостного государства в новых скелетных конструкциях Евразии места не проектируется.

Простых и дешевых выходов из этой ситуации у нашей страны нет. Единственная возможность — осознать цену и тяжесть проблемы и противопоставить чужим проектам свой собственный проект.