В мозаике сюжетов, связанных с… Сюжетов, связанных с… связанных… н-да, в общем-то, как ни крути, как ни изобретай различных респектабельных выражений, но в подавляющем большинстве случаев связанных, увы, конечно же, с воровством в особо крупных размерах, воровством такого калибра и формата, что криминальными в строгом смысле слова данные сюжеты уже и не назовешь… Словом, в этой мозаике само представление о целостности (аналитической в том числе) нуждается в серьезнейших коррективах. Полно, целостность ли (в какой угодно ее проекции на все, что угодно) мы здесь обязаны обсуждать? И если все же даже здесь мы обязаны как-то с нею соотнестись, то как же именно?

Когда, блуждая по лесу, неожиданно выходишь на следы недавнего пикника и видишь брошенные бутылки, скомканные пакеты, помятую одноразовую посуду, то максимум позитивного утверждения по отношению к наблюдаемым тобою следам недавних событий состоит в следующем: "Здесь что-то ели". Утверждение это при всей его банальности бессодержательным не является. Ты уже можешь сказать, что имелось Нечто. Что это Нечто поедалось в данной географической точке. И что это Нечто именно поедалось. Далее ты можешь восстановить определенные черты данного поедания. Но является ли это восстановление черт описанием того Нечто, которое питало собой компанию, собравшуюся на данный пикник? Да, представьте себе, является! Но является лишь в особом совершенно специфическом смысле. А именно – в смысле описания этого Нечто как присутствующего отсутствия. В нашем случае Целостность и есть то Нечто, которое является "пикникообразующей" системностью в рамках интересующего нас пикника.

Вот почему, говоря о клановых канатах и их перетягивании, мы описываем Целостность как присутствующее отсутствие. Проще – как съеденность.

Дело в том, что кланы, элитные корпоративные группы существуют всегда и везде. И всегда и везде в поведении своем тяготеют к антиобщественности и антисоциальности. Даже в случаях, когда они одновременно являются ценнейшими аккумуляторами исторической памяти, их роль весьма двусмысленна постольку, поскольку в этом своем аккумулировании они всегда явно или неявно тяготеют к приватизации истории. Однако клановая, элитно-корпоративная энергетика при всей ее негативности может быть задействована на решение позитивных задач. Но условием такого задействования является незыблемость рамок некоего общегосударственного консенсуса.

"Слоники" элитной клановости помещены в пространство, за пределы которого они не могут выходить. Это пространство огорожено Великой Стеной. Тыкаясь в эту стену и понимая, что она незыблема, "слоники", помимо пожирания окружающего их растительного и животного мира, помимо опробования друг на друге мощи и остроты своих бивней, не могут не выполнять определенную работу созидательного характера, не могут не перетягивать грузы, выкорчевывать пни и т.д. Совершенно иная картина возникает в случае, если "слоникам" удается разнести вдребезги Стену и вырваться на свободу. Клановость, высвобожденная из рамок общегосударственных интересов, – это клановость ПРЕВРАЩЕННАЯ.

Суть превращения в следующем.

Представим себе общественную суперсистему, не потерявшую еще вектора общегосударственных целей (или макросоциальных целей вообще). Представим себе также, что внутри этой суперсистемы существуют системы, обеспечивающие данный вектор целей. При этом, разумеется, каждая из данных систем обладает определенным внутренним устройством. В этом случае модель общественного функционирования такова.

При этом устройство, обеспечивающее некие соответствия целей суперсистемы и свойств системных блоков, устройство, поверяющее целесоответствием качество межсистемных контуров, – это не только генератор эффективности. Это и генератор смыслов. Потому что каждая из систем имеет смысл постольку, поскольку у нее есть роль в пределах вектора целей. Нет этой роли – нет настоящего смысла.

В принципе таким устройством в советском обществе номинально являлась КПСС. Выполняла она эту роль или нет и до каких пор выполняла – это отдельный вопрос. Мы здесь пока рассматриваем как бы "идеальные абстрактные типы".

Результатом работы подобного перекодификатора является "бунт частей против целого". На уровне структурно-функциональных схем это означает следующее.

Результат бунта частей против целого на первом этапе сводится к полному демонтажу трех главных суперсистемных модулей:

- самой целевой функции,

- устройства, поверявшего этой целевой функцией работу всех обеспечивающих ее системных блоков, задававшего ролевые функции в соответствии с целями, создававшего и модифицировавшего смыслы по принципу "смысл в том, что это так-то работает на цель",

- рамки, которая вытекала из целевой функции, укреплялась ролями и смыслами и контролировалась устройством.

Разумеется, одновременно с этим происходит демонтаж системных контуров, работавших на цель. Остаются "освободившиеся" корпоративные и субкорпоративные блоки, которые теперь уже не имеют цели вне себя и должны обеспечивать собственное целеполагание. Остаются также паразитарные связи внутри корпоративных комплексов.

Жизненно важной задачей на этом этапе становитс выдвижение самими корпорациями неких надкорпоративных целей, создание ими самими "своего неба", того, что стоит над ними, и чему они должны себ подчинить. В принципе такая задача равносильна построению нового государства.

Но, во-первых, роль целевого блока начинает выполнять сам перекодификатор, настаивающий, например, вопреки всякому смыслу, на такой цели, как "вхождение в мировую цивилизацию". За счет этого крупнейшие блоки прежней системы просто обесточены. Если две трети страны работало на ВПК с тем, чтобы обеспечить супердержавную цель, если эта супердержавная цель базировалась на альтернативе вхождению в мировую цивилизацию, то как теперь быть с главным блоком, для которого нет целей, нет суперсистемы, обеспечению которой он может служить? Демонтировать полностью этот блок? Для этого надо создать супердиктаторский суперблок, а перекодификатор не позволяет этого делать. Кроме того, все пронизано естественным недоверием к этой самой внушаемой возможности вхождения в мировую цивилизацию. Так зачем такой важный блок тогда демонтировать?

И вот блок начинает дрейфовать и, дрейфуя, гнить. Он как бы брошен в режим самовыживания.

Во-вторых, перекодификатор продолжает наносить удар по корпоративным блокам (например, подавлять и третировать службы безопасности как остатки прежнего сверхдержавного прошлого). На самом деле это третирование и подавление сопровождается предоставлением массы новых возможностей и соблазнов. Вокруг – новые банки, финансово-промышленные группы. Вокруг – свободная рыночная среда. В этой среде нет закона, ибо нет рамки. Кроме того, абсурдность этой среды, ее антагонистичность всем оставшимс внутренним установкам легитимирует любые формы ненаказуемого поведения. А главное – на руках записные книжки, в памяти – масса связей. Профессиональный опыт предполагает массу навыков, которые новая среда востребует новым, чуждым, но очень соблазнительным способом. Между тем каждая система из числа тех, которые обеспечивали суперсистемные целевые задания, обладает внутренним устройством. Она состоит из институционального каркаса К, системной ткани Т и сети внутритканевых программ Р.

Но перекодификатор уже занес вирус во внутритканевые программы. После этого перекодификатор атакует институциональный каркас системного элемента (простейший пример – реформируется, чистится, трансформируется КГБ СССР). В этом случае субстрат Т не будет организовываться по контуру рамки К. Структурировать его будет теперь уже программная спираль Р. Но поскольку программная спираль Р под воздействием вирусов уже образовала новый рисунок, то структуризация пойдет по этому рисунку и в соответствии с начиненными вирусами программами.

Вот такой станет мафиизированная корпорация, с которой содрали "кожу" институциональности. И которая изначально была начинена вирусом отторжения целей. Это уже не корпорация, атакующая суперсистему. Это не высвобожденная корпорация. Это корпорация как отрицание самой себя, своего Имени и своей Суперсистемности в целом.

Это и есть Едок на том Пикнике, который мы обсуждали в начале нашей рефлексии. При этом обеспечение подобной конфигурации одновременно предполагает осуществление ряда задач перекодификатора.

Первое. В этой конфигурации уже нет памяти о целях, навыка создания новых целей, нет ничего, что могло бы поставить Нечто над собственной тканевой чувствительностью, над сладострастием ткани, то есть в конечном счете — над обобщенным Аппетитом, обобщенной и раскачанной до предельного вожделения Алчностью.

Интерес Рептилии – это Аппетит.

Второе. В этой конфигурации нет собственных тормозов.

Третье. В этой конфигурации нет никакой селекции в вопросе о том, что можно и что нельзя пожирать. Пожирать можно то, что вкусно.

Указанные три качества свойственны определенным болезням иммунитета. Крайние формы таких заболеваний, например – системная красная волчанка (СКВ). Другие виды каллогенозов в той или иной степени повторяют этот предельный случай.

Таким образом, мы имеем уже не просто мафиизацию корпорации. Мы имеем как бы "СКВ-корпорации". Пожирая все окружающее и подменяя свои иммунные начальные функции элементарной прожорливостью, эти корпорации уничтожают общественный организм. Они превращаются в мощные генераторы того самого регресса, который они должны сдерживать. Они превращаются в собственную противоположность, в ту ПРЕВРАЩЕННУЮ ФОРМУ, в которой форма не просто не соответствует содержанию, а призвана уничтожить это содержание и превращена в как бы автономные ЧЕЛЮСТИ, призванные пожирать содержание. В этом смысле наш Пикник, увы, вполне каннибалистичен. И видимость привычности в том, что его окружает и сопровождает, не должна действовать на нас убаюкивающе.

***

В вопросах элитной кланово-корпоративной борьбы очень трудно ориентироваться только на то открытое публичное содержание, приверженность которому мы сознательно проявляем в данном аналитическом сборнике. Поэтому наши аналитические сюжеты и наши методологические размышления должны наложиться на собственную информированность читателя. И побудить его несколько по-новому прочитать знакомый для него текст элитных антагонизмов.

Что же касается наших "страстей по целому", то мы уже описали здесь не столько целостность, сколько то, что ее съедает. Но это мы описали именно с позиций целостности, дав этому и научное название ("СКВ-корпорации"), и методологическое полухудожественное-полуаналитическое описание, и некую систему аналитических образов (Пикник, Челюсти и т.п.)

Для того, чтобы не оставаться тем не менее в рамках чистой теории, мы приведем одну (совершенно необязательную на самом деле!) аналитическую схему, апеллирующую исключительно к открытой информации и не претендующую на полное соответствие реальности. И тем не менее…

На мафиозном языке подобные спецоперации называются "торпеды". Мы не утверждаем, что в данном случае така "торпеда" действительно имела место. Мы просто обращаем внимание на то, что (внимание!) 99% ВСЕГО ОПИСАННОГО ЗА ЭТОТ ПЕРИОД ПО ДАННОМУ ПОВОДУ РАЗНООРИЕНТИРОВАННОЙ ПЕЧАТЬЮ И РАЗНОАНГАЖИРОВАННЫМ ТЕЛЕВИДЕНИЕМ (О НЕАНГАЖИРОВАННОСТИ ГОВОРИТЬ НЕ ПРИХОДИТСЯ) НИЧЕГО ДРУГОГО В СЕБЕ НЕ НЕСЕТ, КРОМЕ БЕЗАЛЬТЕРНАТИВНОЙ ВЕРСИИ ПОДОБНОЙ "ТОРПЕДЫ".

Мы также хотим обратить внимание на то, что подобная торпеда (буде она имела место) определенным образом вписывается в систему спецопераций начального периода войны на Балканах, того периода, когда Россия еще могла себя вести по-разному и когда всякие там "МАБЕТЕКСы" могли развернуть в ту или другую сторону механизмы принятия политических решений в России. Весьма некачественные механизмы, не спорим. Но уж какие есть!

И мы наконец не можем не провести соответствий между данной "торпедой" и торпедами предшествующих периодов (яркий пример – Руцкой, Баранников и так называемое "дело Бирштейна"). Мы оставляем читателя наедине с размышлениями, какой еще ряд событий этого же периода (например, систему игры с Березовским) можно рассматривать через призму "торпед". Никоим образом не абсолютизируя эту точку зрения, мы еще и еще раз фиксируем тем не менее, что главная общественная опасность – это состояние так называемой элиты, этих самых "СКВ-кланов", легко программируемых извне на сколь угодно разрушительные для страны действия, осуществляемые под сколь угодно благовидными, благопатриотично звучащими предлогами и прикрытиями. Главное дл нас – изменить качество этой элиты, а это нельзя сделать, не поняв, с чем мы имеем дело, не осуществив в этом смысле в самые короткие сроки того, что мы называем РЕВОЛЮЦИЕЙ ПОНИМАНИЯ.

Никакие конкретные люди, ведомства, ориентации не подвергаются здесь нашей критике. Другое интересует нас. И вдумчивое прочтение этого текста однозначно выявит в сознании достаточно осведомленного читателя – что же именно.